Метафизическая поэзия для Окулус
Райнер Мария Рильке
СОЗЕРЦАНИЕ
Деревья складками коры
Мне говорят об ураганах,
И я их сообщений странных
Не в силах слышать средь нежданных
Невзгод, в скитаньях постоянных,
Один, без друга и сестры.
Сквозь рощу рвется непогода,
Свозь изгороди и дома,
И вновь без возраста природа.
И дни, и вещи обихода,
И даль пространств - как стих псалма.
Как мелки с жизнью наши споры,
Как крупно то, что против нас.
Когда б мы поддались напору
Стихии, ищущей простора,
Мы выросли бы во сто раз.
Все, что мы побеждаем, - малость.
Нас унижает наш успех.
Необычайность, небывалость
Зовет борцов совсем не тех.
Так Ангел Ветхого Завета
Нашел соперника под стать.
Как арфу, он сжимал атлета,
Которого любая жила
Струною Ангелу служила,
Чтоб схваткой гимн на нем сыграть.
Кого тот Ангел победил,
Тот правым, не гордясь собою,
Выходит из такого боя
В сознаньи и расцвете сил.
Не станет он искать побед.
Он ждет, чтоб высшее начало
Его все чаще побеждало,
Чтобы расти ему в ответ.
Пер. Б. Пастернака
Анна Ахматова
* * *
Земной отрадой сердца не томи,
Не пристращайся ни к жене, ни к дому,
У своего ребенка хлеб возьми,
Чтобы отдать его чужому.
И будь слугой смиреннейшим того,
Кто был твоим кромешным супостатом,
И назови лесного зверя братом,
И не проси у бога ничего.
Марина Цветаева
* * *
Золото моих волос
Тихо переходит в седость.
— Не жалейте! Всё сбылось,
Всё в груди слилось и спелось.
Спелось — как вся даль слилась
В стонущей трубе окраины.
Господи! Душа сбылась:
Умысел твой самый тайный.
Владислав Ходасевич
ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ
Nel mezzo del cammin di nostra vita *
Я, я, я! Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?
Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах,-
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?
Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть,-
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?
Впрочем - так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины - к причине,
А глядишь - заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.
Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами,-
Только есть одиночество - в раме
Говорящего правду стекла.
__________________________________
* На середине пути нашей жизни (итал.)
Максимилиан Волошин
* * *
Ветер с неба хлопья облак вытер,
Синим светом светит водоём,
Жёлтою жемчужиной Юпитер
Над седым возносится холмом.
Искры света в диске наклонённом —
Спутники стремительно бегут,
А заливы в зеркале зелёном
Пламена созвездий берегут.
А вблизи струя звенит о камень,
А внизу полёт звенит цикад,
И гудит в душе певучий пламень
В синеве сияющих лампад.
Кто сказал: «Змеёю препояшу
И пошлю»?.. Ликуя и скорбя,
Возношу к верховным солнцам чашу,
Переполненную светами, — себя…
* * *
Валерию Брюсову
По ночам, когда в тумане
Звезды в небе время ткут,
Я ловлю разрывы ткани
В вечном кружеве минут.
Я ловлю в мгновенья эти,
Как свивается покров
Со всего, что в формах, в цвете,
Со всего, что в звуке слов.
Да, я помню мир иной -
Полустертый, непохожий,
В вашем мире я - прохожий,
Близкий всем, всему чужой.
Ряд случайных сочетаний
Мировых путей и сил
В этот мир замкнутых граней
Влил меня и воплотил.
Как ядро к ноге прикован
Шар земной. Свершая путь,
Я не смею, зачарован,
Вниз на звезды заглянуть.
Что одни зовут звериным,
Что одни зовут людским -
Мне, который был единым,
Стать отдельным и мужским!
Вечность с жгучей пустотою
Неразгаданных чудес
Скрыта близкой синевою
Примиряющих небес.
Мне так радостно и ново
Все обычное для вас -
Я люблю обманность слова
И прозрачность ваших глаз.
Ваши детские понятья
Смерти, зла, любви, грехов -
Мир души, одетый в платье
Из священных, лживых слов.
Гармонично и поблёкло
В них мерцает мир вещей,
Как узорчатые стекла
В мгле готических церквей...
В вечных поисках истоков
Я люблю в себе следить
Жутких мыслей и пороков
Нас связующую нить.
Когда ж уйду я в вечность снова?
И мне раскроется она,
Так ослепительно ясна
Так беспощадна, так сурова
И звездным ужасом полна!
ПРОЛОГ
Ты держишь мир в простертой длани,
И ныне сроки истекли...
В начальный год Великой Брани
Я был восхищен от земли.
И, на замок небесных сводов
Поставлен, слышал, смуты полн,
Растущий вопль земных народов,
Подобный реву бурных волн.
И с высоты непостижимой
Низвергся Вестник, оку зримый,
Как вихрь сверлящей синевы.
Огнем и сумраком повитый,
Шестикрылатый и покрытый
Очами с ног до головы.
И, сводом потрясая звездным,
На землю кинул он ключи,
Земным приказывая безднам
Извергнуть тучи саранчи,
Чтоб мир пасти жезлом железным.
А на вратах земных пещер
Он начертал огнем и серой:
"Любовь воздай за меру мерой,
А злом за зло воздай без мер".
И, став как млечный вихрь в эфире,
Мне указал Весы:
"Смотри:
В той чаше - мир; в сей чаше - гири:
Всё прорастающее в мире
Давно завершено внутри".
Так был мне внешний мир показан
И кладезь внутренний разъят.
И, знаньем звездной тайны связан,
Я ввержен был обратно в ад.
Один среди враждебных ратей -
Не их, не ваш, не свой, ничей -
Я голос внутренних ключей,
Я семя будущих зачатий.
ГОТОВНОСТЬ
Я не сам ли выбрал час рожденья,
Век и царство, область и народ,
Чтоб пройти сквозь муки и крещенье
Совести, огня и вод?
Апокалиптическому Зверю
Вверженный в зияющую пасть,
Павший глубже, чем возможно пасть,
В скрежете и в смраде - верю!
Верю в правоту верховных сил,
Расковавших древние стихии,
И из недр обугленной России
Говорю: "Ты прав, что так судил!
Надо до алмазного закала
Прокалить всю толщу бытия.
Если ж дров в плавильной печи мало:
Господи! Вот плоть моя".
Иван Бунин
МАГОМЕТ В ИЗГАНИИ
Духи над пустыней пролетали
В сумерки, над каменистым логом.
Скорбные слова Его звучали
Как источник, позабытый Богом.
На песке, босой, с раскрытой грудью,
Он сидел и говорил, тоскуя:
«Предан я пустыне и безлюдью,
Отрешен от всех, кого люблю я!»
И сказали Духи: «Недостойно
Быть Пророку слабым и усталым».
И Пророк печально и спокойно
Отвечал: «Я жаловался скалам».
Антонио Мачадо
* * *
Помни, путник, твоя дорога
только след за твоей спиной.
Путник, нет впереди дороги,
ты торишь ее целиной.
Целиной ты торишь дорогу,
тропку тянешь ты за собой.
Оглянись! Никогда еще раз
не пройти тебе той тропой.
Путник, в море дороги нету,
только пенный след за кормой.
.Пер. В. Столбова..
* * *
Вера вкусивших познанья!
Вера понявших, что мысль – не подспорье!
Только лишь сердцем входя в мирозданье
мы, переполнясь, вливаемся в море.
Пер. Б. Дубина.
* * *
Я чту Христа, что сказал нам:
– На землю звезды спадут,
Прейдут и земля и небо –
Слова мои не прейдут.
Какие слова вместили
Единственный твой наказ?
Любовь? Состраданье? Милость?
Слова: – Не смыкайте глаз.
Пер. В. Дубина.
* * *
Прекрасно знать, что бокалы
нужны для воды и вина.
Плохо, что мы не знаем,
для чего нам жажда нужна.
Пер. В. Столбова.
* * *
Говоришь, что все остается,
и, быть может, ты прав сейчас.
Однако мы все теряем,
и все потеряет нас.
Пер. В. Столбова.
* * *
Четыре вещи на свете
для моря годятся мало:
якорь, штурвал и весла
и страх налететь на скалы.
Пер. Б. Дубина.
* * *
Свет души! Божественный свет!..
Факел, солнце, столп огневой!
Мы на ощупь бредем во тьме,
а фонарь несем за спиной.
Пер. В. Столбова.
Сергей Невский
* * *
Есть Солнца путь, но теням не меняться
От спущенных к подножию Креста
Ступеней, что уходят в небеса.
За все грехи, которые вменятся,
По тем ступеням с дрожью на устах
Подымимся. И стрелки на часах
Сойдутся на отметине «двенадцать».
И снова стук — но это эхо только,
Всю жизнь сопровождающее нас.
А стрелки там же, где последний час
Был встречен первым, где звезда иголкой
Сквозь неба голубой иконостас
Кольнула сердце, и, как в первый раз,
Оно все бьется этой болью колкой.
1994
* * *
Помню: шара касался ладонью,
Грел дыханьем полярные льды.
Помню сны вечножарких бегоний
В синих пятнах небесной слюды.
И как страх, отражаясь в Кедроне,
Гефсиманские трогал сады.
Или нет: одинокая птица
Предпочла вить окно на закат.
Я уже не умею молиться
Посреди неразумных расплат.
Надевает на лунную спицу
Кольца памяти Всадник Пилат.
1995
* * *
Внезапный ветер зол, жесток и свеж!
Я им исполосован, как ножами
Бродяг столетних иль святых невежд.
Спиною в март я затыкаю брешь,
Февральскими зажатый сторожами.
И клювами пробитому стволу
Я вышепчу себя с надеждой новой.
И успокоюсь (соскользнув во мглу)
Расколотой ледышкой на полу,
Из всех предтечей признавая Слово.
1996
«И КОРАБЛЬ ПЛЫВЕТ»
В монотонном бреду
Боль едва различима.
На туманные дни
Сбросив солнца вуаль,
В одиночку бредут
Через ветер мужчины
Умирать за огни
Лавалетт и фиальт.
Я уже никогда
Из живых не воскресну.
Возвращаясь в февраль,
Небо штопает клёст.
Тихо снится беда
Утопающим в креслах.
И из зеркала враль
Стелет фразы внахлест.
Век несыт и свиреп,
И прекрасен — о Боже! —
Каждой каплей дождя
Предваряя тоску.
Даже ветви дерев,
Проникая под кожу,
К сердцу вглубь уходя,
Уповают на стук.
1998
* * *
Мой голос умер. И теперь всем вам,
Меня любившим, отвечает эхо,
Не допуская прежнего огреха,
Что был присущ прорвавшимся словам.
Я в первый раз уверенно молчу.
Я схоронил свой голос в сильных соснах.
И льну душой, изрытой крика оспой,
К сусальным звеньям бронзовых кольчуг.
Стволы обняв и голос заслоня,
Я жду, покрыт закатною золою,
Когда глаза подернутся смолою
И гуд земли пройдет через меня.
2001
Оставить отзыв
