Олимпийское спокойствие

Разгневанный Зевс метался: было совершенно неясно, что предпринять. Из многочисленных храмов и святилищ поступали неутешительные сведения: участились человеческие жалобы на самоуправство Аида.

Если все правда и Аид действительно увеличивает свое царство тем, что забирает живых, срок которых еще не пришел, то предстоит решать сложнейшую проблему. Как восстановить равновесие и при этом не поссориться с Аидом? Почувствовав себя заложником ситуации, Зевс пришел в ярость.

-Афина! Ты вовремя!

-Ты в таком бешенстве, что тебя просто необходимо успокоить, иначе проблемы с царством Аида покажутся нам сущим пустяком.

-Ты уже все знаешь, что значит мудрость.

-Прежде, чем что-то предпринять, стоит поговорить с Аидом. Я думаю, он объективен, -с этими словами Афина взмыла в воздух.

Зевс даже и не стал звать: Меркурий явился к нему мгновенно. Зачем нужны слова, когда Меркурий и есть воплощенная мысль?

-Я бы хотел поговорить с Аидом, - медленно произнес Зевс, как бы нехотя роняя каждое слово. Он еще не продумал, что и как он спросит у Аида, но, тем не менее, надо было направить предложение о встрече.

Меркурий вернулся довольно быстро и сказал, что Аид просил передать, что будет рад их встрече и пожелал поговорить на границе трех миров.

***

Три мира: олимпийский, подземный и мир смертных существовали отдельно. Свободно перемещаться в них могли только титаны и герои. Но титаны уже были низвергнуты, а герои были, в общем-то, полубогами, и, в основном, происходили от самого Зевса. Жить им приходилось трудно, поскольку практически везде их поджидала опасность. Гера мстила не только своим соперницам, но и их детям. Она готова была хранить домашний очаг и пригреть всех-всех детей мира, но только не отпрысков Зевса. Ее ревность границ не имела, впрочем, сроков давности – тоже.

Жители Олимпа практически не приходили в мир смертных, разве только, под видом людей. Чаще они все же пользовались обычным способом: вводить смертных в транс, являться в виде сияющих образов и внушать им необходимые слова и поступки.

Одна лишь Афродита нарушила установленные границы, признаться не без помощи Геры, и жила среди людей довольно долго. Проиграв спор Зевсу, она вынуждена была вернуться на Олимп.

В подземном царстве обитали сам Аид, его любимая жена Персефона и тени тех, кто навсегда покинул мир смертных.

Таким образом, братьями все было распределено раз и навсегда. Они договорились так сразу: никогда не вмешиваться в дела друг друга и не пересматривать ранее достигнутых соглашений, иначе равновесие мира может быть нарушено.

Между тремя мирами существовала лишь одна общая точка: незримая гора, которая даже не имела названия. Вершина этой горы не достигала заоблачных высот Олимпа, но была неплохой посадочной площадкой, там прекрасно размещалась колесница Зевса.

Один склон горы был освещен солнцем, покрыт зеленью, правда, имел довольно мрачный вид на фоне других земель мира смертных. Но это было необходимым условием, в пограничных землях бродить запросто считалось опасным. В конце концов, Аид иногда выпускал своих псов порезвиться и поохотиться именно в этих местах. Встреча с этими страшилищами не сулила ничего приятного. Даже Геракл, пробираясь к краю земли и неба, был весьма осторожен, преодолевая именно эти лощины.

Вторая сторона безымянной горы была обрывиста и скалиста, никогда не освещалась светом дня. Это не был сам мир теней, лишь его преддверие, которого никогда не видел никто из живых. Скалы спускались отрогами к узкой ртутно-серого цвета реке. Речка эта была вроде и не широка, но преодолеть ее было непросто: таинственный слепой лодочник перевозил только в одну сторону: всегда туда и никогда – обратно.

Это и есть Стикс, мрачно подумал Зевс, спрыгивая с колесницы. Я ведь так никогда и не был у Аида, вдруг подумал он и передернул плечами.

- А почему? Глуховатый голос принадлежал Аиду. - Опасаешься, что не захочешь уйти? Ведь у меня так спокойно: никаких жалоб и войн, все послушны, не надо ни гневаться, ни посылать кару…

Зевс улыбнулся тонкой насмешке.

Два брата ничем не напоминали друг друга, разве что могуществом, сверкавшим в глазах. Зевс был выше, шире в плечах, непокорная кудрявая шевелюра была пронизана серебристыми нитями седины, прекрасные черты выражали прямодушие и внутреннюю мощь. Аид, несмотря на высокий рост, казался ниже и тщедушнее своего брата. Возможно, виной тому были слегка опущенные плечи и небольшая сутулость. В нем не ощущалось такой же физической силы, хотя, скорее всего, его сухощавость могла производить обманчивое впечатление. Смолисто–черные волосы ровными длинными прядями обрамляли бледные черты, придавая им еще большую аскетичность. Черные глаза казались смиренными, движения рук – кроткими.

Зевса трудно было бы провести показным спокойствием, но в спокойствии своего брата он не усомнился.

- Ты же знаешь, что меня беспокоит, брат, - медленно произнес он.

- Обычно ты отдаешь мне столько душ, сколько считаешь нужным. В моем царстве перенаселение не несет в себе проблем, и ты это прекрасно знаешь. Мне не нужен урожай олив, чтобы всем хватало пищи. Но мне не нужны и те души, срок которых еще не наступил. От них одни проблемы: они неуспокоенные, ты же знаешь и об этом.

- Смертные жалуются на тебя!

- Но разве я сам их забираю? Ведь нет: мой лодочник их только перевозит. Пусть Арес умерит свой воинственный пыл, пусть Аполлон научит их искусству врачевания, а Гера пусть лучше помогает женщинам в родах! Тебе стоило бы поговорить со своей женой, у меня в последнее время много неродившихся младенцев и женщин, не справившихся с родами. У меня должны быть старики, иначе некого слушать… Ну что мне может рассказать о жизни маленький ребенок? А если он еще и не родился? Чем услаждать слух моей драгоценной Персефоны?

- Кстати, как она? Что передать Деметре?

- Ничего, в свое время Персефона сама явится к ней. Зачем менять раз и навсегда установленный порядок вещей?

- Одиночество сделало тебя мудрецом, Аид!

- Я не одинок, Зевс. Мне не нужно столпотворение твоих богов и богинь, от них одна сутолока. Моя жизнь посвящена лишь Персефоне. И мне никто, кроме нее, не нужен. Ты знаешь, я благодарен тебе, что ты тогда не отверг мою просьбу.

- Ты знаешь, я тоже был рад. Богини ужасно боялись тебя почему-то. Представляешь, богини, как глупые женщины, пересказывали друг другу, как ты крадешь юных красавиц, помрачая их рассудок... Впрочем, Деметра до сих пор опасается и за жизнь, и за рассудок дочери. Она НЕ ЖЕЛАЕТ смириться с тем, что ты для Персефоны стал ДОРОЖЕ, чем она, ее мать. Странное заблуждение: сажая сад, мы не ожидаем, что плоды его достанутся лишь нам... Кажется, что это общеизвестно, она и сама учит этому людей... Интересно, почему это ты благодарен мне? Я не смог бы заставить Персефону стать твоей женой. Она сама так решила. И, знаешь, мне кажется, это не было никакой жертвой с ее стороны. Мне не показалось, нет! Я ЗНАЮ, что она сама захотела быть с тобой навсегда. И потом, я же вижу, как она ждет срока, чтобы снова вернуться к тебе… Иногда кажется, что она дрожит и не находит себе места…

- У нас вечная ночь, а для чего предназначены ночи? Наши – не исключение, - Аид чему-то тихо улыбался... - Я бы хотел у тебя попросить кое-что. Надеюсь, ты мне не откажешь! Зевс, я хочу сделать сюрприз Персефоне. Дай мне несколько звезд, чтобы они украсили свод моего царства, пожалуйста…

- Мне не жаль для тебя ничего. Как все отжившие души принадлежат тебе, так пусть и все отжившие звезды струят свой свет в твоем царстве, и пусть к тебе уходят души цветов и растений, птиц и животных… Передай мои объятия Персефоне..

- Только поклон, Зевс!

- Я лишь завидую тебе, Аид! Не сердись, я и не мыслил о Персефоне. Гера безумно ревнива, она хранит наш очаг, но знаешь, каким-то странным способом. Мне часто кажется, что она лишь старается сохранить положение моей супруги, но не любит меня совсем.

- А как же Афродита? Она же сама Любовь? И она не любит тебя?

- Нет, Аид. Я могу получить любую богиню, наверное, и Афродиту тоже – не пробовал… Но никто из них при этом не даст мне истинной любви.. И это приводит меня в бешенство: разве я не достоин любви и преданности? Аид, скажи, как ты околдовал свою Персефону?

Аид пожал плечами.

- Нет, я не околдовывал ее. Я же случайно увидел ее, когда вышел, чтобы загнать собак. Их нельзя надолго оставлять без присмотра, я не нашел их здесь и должен был идти в пограничные земли. И там я увидел ее. Она прогуливалась и пыталась рассеять цветы в этих мрачных лесах… Ее желание украсить их так поразило меня, что я стал за ней наблюдать. Мне показалось, что она была грустна, это тронуло меня. Но я не мог ей показаться на глаза, боялся испугать.

Я ушел, оставив ее одну, а потом долго не мог позволить себе вернуться. Но когда тоска по ней стала безысходной, я снова вышел в пограничные земли. И снова увидел ее. И опять не показывался. Я стал часто видеть ее, а потом уже просто не мог не видеть… Как-то ее долго не было, я так забеспокоился, сам удивился. Я бродил по приграничным лесам, забыв об опасности, я даже забыл стать невидимым… Ну и наткнулся на нее случайно: она, отчего-то заплаканная, спала среди посеянных ею цветов. И я больше не смог молчать, попросил тебя поговорить с Деметрой. Так что видишь, я не колдовал. Я просто боялся, что она не захочет стать моей женой. А она согласилась, и вот я счастлив! Смешно, не правда ли, счастливый царь в мире мертвых!

- А я - несчастный царь Олимпийских Богов! – Зевс раскатисто захохотал.

Они еще какое-то время постояли молча, глядя друг на друга, и улыбаясь своим открытиям. В обычно затуманенных и печальных глазах Аида сейчас блистали и переливались радужным светом огоньки таинственного чувства, бледное лицо было не столько мрачным, сколько одухотворенным, Привычная аскеза уже не казалось Зевсу следствием истощения и плохого здоровья, нет, он более не казался изнуренным и испитым. Это были следы неутолимой страсти!

- Аид, ты действительно счастлив, я рад и, признаться, завидую… Мне пора!

- Будь счастлив и ты, брат, - донеслось вслед Зевсу эхом уже от берегов Стикса.

***

Воспользовавшись отсутствием Зевса, Гера созвала своих подруг на совет. Она хотела предотвратить очередной роман Зевса. Тот активно добивался царевны Ио. Красавица была непреклонна лишь из опасения мести Геры.

Афина сидела насупленная и недовольная. Она вообще не любила буйные эмоции Геры и считала такое поведение неразумным. Но на упреки Геры в непонимании Афине возразить было особенно нечего.

Афродита также пыталась вразумить подругу и просила Саму Мудрость быть снисходительнее. К тому же без любви никакая мудрость невозможно, ехидничала она.

И Афина поймала себя на том, что завидует подругам. Пусть и не очень счастливой была супружеская жизнь Геры, но ведь она же была! Пусть и не удался пламенный порыв Афродиты, ринувшейся в мир смертных за своей любовью, но это было! А что было у нее, у мудрой Афины? Ни-че-го! Никакой мало-мальски значимой любви, никаких чувств, кроме мудрости умозаключений. А кому они нужны, смертным? Никто никогда не возьмет ее за руку и никогда не скажет, глядя в глаза: Афина, дорогая, я не могу без тебя жить! Ты мне дороже жизни, дороже всех чудес, я теряю разум, глядя на тебя, не могу дышать, когда ты рядом!

- Что это ты там нашептываешь, подлетела к Афине Афродита, развеяв ее неожиданные грезы. - Сочиняешь очередной воинственный клич? Или новый завет мудрости?

- Афродита, отстань от девочки, засмеялась Гера. - Она же еще ребенок, не учи ее плохому! От любви одни несчастья, пусть хоть она их никогда не изведает!

- Нет, - покачала головой Афродита. - От любви не только несчастья, дорогая Гера, и ты это знаешь не хуже меня! Зачем бы тебе так ревновать и стараться контролировать каждый шаг Зевса? Ведь просто не хочешь его ни с кем делить, не правда ли? Ты же хочешь сама наслаждаться его любовью и боишься потерять хотя бы одну каплю этого «плохого»!

Гера пожала плечами.

- Наверное, ты права, Афродита. Только я уже не знаю, чего в моих чувствах больше: любви или простой жадности. И это меня огорчает. Я все пытаюсь разобраться и не могу.

- А для чего же здесь Афина?

- Афина нам не поможет, у нее просто нет ТАКОЙ мудрости, ведь она не имеет опыта, а в любви одного умения рассуждать недостаточно. Афина, ты куда, вернись!

- Мудрая обиделась, - рассмеялась Афродита.

- Кстати, как там Филипп?

- Он стареет и умирает. Всему есть свой срок. Я стерла его память, чтобы он перестал страдать. Аполлон заботится о его здоровье, лечит, но это не остановит хода времени. Зевс не позволил мне стать смертной, а я бы старилась и умирала вместе с ним, и не была бы так несчастна, как сейчас.

- Ты не должна забывать о своем долге, Афродита! Ты должна любить ВСЕХ, а не одного смертного, пусть даже и царя. На Олимпе нет другой Богини Любви, так что не увлекайся. И не укоряй Зевса напрасно: он же дал тебе достаточно времени, чтобы ты могла убедиться во всем сама. Ты, надеюсь, не забываешь об этом.

- Знаешь, я бы тоже могла тебя упрекнуть: ведь ты своими руками устроила эту встречу и эту любовь, ведь правда?

- Нет, все не так. Я тут ни при чем! Я только один раз показала тебе его!

- ВСЕ НЕ ТАК? Но … тогда как? - изумленная Афродита потеряла дар речи.

- Посмотри, радуга! Надо иди в зал собраний! Зевс уже там и ждет всех.

Гера остановилась на секунду и затем шагнула, уже преобразившись. Афродита и не подумала как-то украсить себя. Золотой диадемы в волосах и так было более, чем достаточно. Подумать следовало бы о траурном одеянии: оно скоро понадобится. Она чему-то грустно усмехнулась.

(продолжение следует)

© Елена (Helen2008), 2008.