Танго: за гранью реальности (Финал! Кажется!)

Как оказалось, игра в танго может совершенно незаметно дать развитие самым необыкновенным вещам. Но, вступив в эту игру, я совершенно не знала ее правил. И не представляла себе возможных последствий.

Никакого подвоха я не чувствовала.

Завораживающая музыка, замечательный партнер и дружеская обстановка создавали настроение необыкновенного полета и рождали фантазии. Навыки приобретались сами собой.

Казалось, вовсе незачем ехать в Аргентину, чтобы брать специальные уроки. Ведь все получалось, стоит только захотеть или задумать то или иное движение.

Я не думала о том, какое воздействие, магическое по своей силе, может оказать музыка. И потому не придавала этому никакого значения. Я просто танцевала, отдаваясь своим впечатлениям и желаниям. А у этих впечатлений и желаний был вполне определенный источник: сменяющиеся мелодии, каждая из которых создавала свой неповторимый, но, все же весьма трагичный сценарий. Каждый такой сценарий отличался особым драматизмом и интригой, но я их не замечала, поскольку самой драматургия любви была совершенно неизвестна.

До этого у меня была до странности расчетливая жизнь: я планировала не только свои желания, но и их воплощение. Мне не представлялось невозможным или затруднительным получить все, что захочется.

Я хотела иметь семью, и я ее имела, удачный брак – пожалуйста! Идеального во всех отношениях мужа, которого невозможно ни в чем упрекнуть – никаких проблем! Быть любимой – сколько хотите, да так, что от этой самой любви к собственной персоне я иногда не знала, куда деться.

Но вот захотеть любить самой мне как-то не приходило в голову. Наверное, я просто не видела, в чем тут загвоздка. Я же и так всех люблю!

Возможно, именно поэтому со временем такой идеальный брак стал разваливаться на глазах. И я ничего не могла с этим поделать, ибо больше не хотела жить в том мирке, который сама себе создала. Ведь в нем не было ничего непредсказуемого, ничто не требовало от меня усилий и эмоций.

А это со временем и стало скучно. Нет, не скучно: бессмысленно.

Игра в танго, на первый взгляд, не требовала ни эмоций, ни страсти. Мы танцевали и проигрывали тот или иной сценарий, диктуемый самой мелодией.

Но разные сюжеты оказались способны впитываться в кровь, проникать в сознание, порождать настоящую страсть и подлинные чувства.

Только вот проявилось все это куда позднее, как ростки проклевываются лишь спустя некоторое время.

А пока скользящая полуулыбка, настороженно-внимательный взгляд, ревностное: «Ты танцуешь со мной?» - не вызывали ни озабоченности, ни протеста.

Только увлеченность его кошачьей грацией и обволакивающим вниманием.

Я и не заметила, как танго поселилось во мне и стало моей частью. Я не уставала. Мне нравилось существовать в этом странном потоке информации о когда-то кем-то прожитых чувствах и страданиях. Когда мне захотелось собственных чувств, я не заметила, но необъяснимые по происхождению и неповторимые по красоте эмоции наполняли мое сердце особым ощущением гармоничности мира.

Танго плавно пестовало мое преображение, новое отношение к жизни и к себе в этом мире.

Я не замечала, что со мной происходит, что я чувствую и что переживаю, довольно долго. С моей патологической склонностью к самоанализу это должно было бы меня насторожить, но разум спал и вовсе не собирался просыпаться.

Лишь внезапное короткое рыдание в последних тактах последнего танго заставило меня увидеть ситуацию. Но я и тогда не сильно была обеспокоена: это лишь естественный выплеск столь бурных эмоций, возникших под влиянием такой особенной музыки. И что же?

- Что с тобой? Все ли хорошо?

- Да, да, все хорошо, это лишь эмоции, я что-то слишком взвинчена! Все пройдет!

- Успокойся, все хорошо!

Уверенный тихий голос вкрадывался в сознание и заставлял поверить, не оставляя места сомнениям. Легкое заботливое движение, легкое прикосновение платка – и не осталось от моих внезапных слез ни одного следа.

А я была смущена неожиданным желанием поцеловать эту, такую нежную, и такую сильную ладонь. Что за странные порывы, одернула я себя, но острое желание – запомнилось.

Мы ехали по утренней Москве в сторону проспекта Мира до тех пор, пока не стали все чаще и все более надолго застревать в пробках.

Мы оба знали цену понедельничного утра. И опаздывать не хотелось. Нас обоих ждали заранее распланированные дела.

- Дальше я поеду на метро. Высади меня, где будет удобно, хорошо?

- Какая станция тебе будет удобнее? Или все же довезти?

- Нет, нет, не беспокойся… Станция не имеет значения, выбирай любую, ближайшую по твоему маршруту!

Он вышел из машины, церемонно подал мне руку, и какое-то время не отпускал мою ладонь.

Я буквально вырвала руку, почему-то понимая, что прощаемся насовсем. И мне хотелось уйти как можно быстрее и не оборачиваться, потому что не должно остаться ни одной ниточки, ни одной зацепки. Даже прощального взгляда. НИЧЕГО!

- Увидимся! – тихо, с особым нажимом, слишком глухо произнес он, слегка склоняя голову вперед, как будто своим упрямством хотел одолеть неотвратимое. Я только покачала головой.

- Увидимся. – также тихо, почти отрешенно, но уверенно и твердо произнес он. И уже садясь за руль, полуобернувшись, добавил, странно улыбаясь – Увидимся! Вот увидишь! Все будет хорошо! И даже лучше!

Машина плавно и почти мгновенно рванула с места.

Лишь когда она замерцала в солнечных бликах утреннего солнышка, я ощутила легкое головокружение.

Что несомненно очень очень значимое для меня было утрачено навсегда, я это осознавала ясно, внутри стало холодно, но мне не захотелось заплакать, не было и разочарования.

Мне было неожиданно горько. Ощущение непоправимой ошибки доводило меня до отчаяния.

Чем это я так расстроена, все думала я и никак не хотела произнести мечущийся в голове приговор.

Я же могла ему сказать, что он неожиданно стал дорог? Могла, но не сказала. Моя уязвленная гордость препятствовала тому, чтобы признать его власть над моими мыслями и чувствами. Вот еще! Глупости какие!

Что еще могло так влиять на мое состояние?

Мое новое платье и алые атласные туфли остались в уехавшей машине.

Неприятно, но вряд ли можно представить, чтобы я надела это платье, чтобы отправиться куда-то без него. И потом, зачем хранить печальные воспоминания?

Я механически открыла свою сумочку и достала бархатную коробочку с запонками и галстучной булавкой, завернутую в болотистого цвета шелк.

Да, это не просто болото, это самая настоящая топь, подумала я про себя. Я повела плечами, пытаясь справиться с нараставшим ознобом.

«Я тебя никогда не увижу…» - плыло в голове.

Странные мелодии-намеки. Я встряхнула головой, словно прогоняя внезапное ощущение полной опустошенности. Словно что-то важное для меня внезапно развеялось под сильным порывом пронизывающего ветра.

Что это было?

Увидимся! Я усмехнулась своей забывчивости. Ведь я так и не сделала ему этого подарка, жаль. Передать невозможно: я же не знаю ни одного телефона. И даже адрес его квартиры, как туда проехать – все осталось за какой-то таинственной чертой моей памяти. Я ничего не помнила, лишь смутные очертания домов, бесчисленные повороты и мягкое мерцание фонарей и рекламных вывесок.

Что ж, подумала я, происходит только то, что должно произойти!

Когда я приехала в офис, было еще довольно рано.

Я приготовила себе кофе, выставила булавку и запонки на стол, так чтобы изумруды смотрели на меня его глазами.

Включила компьютер и принялась перечитывать поступившую корреспонденцию.

Телефон, до того упорно молчавший, буквально разрывался на части от бесчисленных звонков. В эти два дня меня потеряли все. Почему ты не отвечала на звонки? Действительно, почему?

У меня не было звонков. Я проверила. Список неотвеченных звонков за последние дни был пуст. Оставалось только удивляться нашим операторам мобильной связи. В конце концов, все так и решили, что был какой-то сбой. Я неожиданно была оправдана и не имела необходимости объясняться дальше: где была, что делала...

Часам к одиннадцати появился мой заместитель и возбужденно стал что-то объяснять по поводу конкурса на выполнение аудита, объявленного какой-то международной научной организацией.

Он вращал глазами, выкладывал передо мной какие-то визитки, приводил доводы о том, что надо срочно готовить документы и буквально сегодня же, сейчас ехать на встречу.

Я нехотя крутила головой: ехать мне никуда не хотелось, к тому же международных организаций в последнее время в Москве развелось что-то слишком много, наверняка очередные шпионы, думала я про себя. Не хочу! НЕ ХОЧУ!

На слова о высокой объявленной стоимости контракта я опять реагировала лениво и безответственно: все равно найдется иностранная компания! Ччтобы иностранцы привлекли к аудиту российского резидента, невероятно! Победит в конкурсе кто-то из большой шестерки, поэтому нечего себе голову морочить.

Зам понурился, в мои слова он не верил, и отказываться от столь больших денег явно не собирался.

Мне стало жаль его столь «розовой» мечты и я предложила ему съездить на эту запланированную встречу и пообщаться с должностными лицами этого самого международного центра.

Тогда Боря буквально упорхнул из моего кабинета и помчался за удачей.

Потом приехала Ольга. Она расспросила меня обо всем, мы выбрались пообедать, за обедом и она, в свою очередь, поделилась со мной всеми новостями. Но они, как ни удивительно, не произвели на меня никакого впечатления. Острота и необыкновенность двух последних дней ниак меня не выпускали и я ни о чем ином не думала.

Больше всего ее огорчила моя совершенная неприспособленность к жизни. Она всю дорогу от ресторанчика, где обычно мы обедали, до офиса, не уставала покачивать головой и укоризненно выговаривать.

- Ну неужели ты не знаешь, что всегда надо просить визитки и обмениваться телефонами? Ну какая же ты дурр-р-а! Ну хоть бы свою визитку отдала, он мог бы и сам тебя найти, в конце концов.

- Оля, это бессмысленно, никаких чудес не бывает, это все только случайное знакомство, понимаешь?

- Ну, хоть что-то было у вас? Ведь не просто же так он привез тебя к себе?

- Ты что, забыла, какому Великому Монашескому Ордену я принадлежу?

- Нет, не забыла. Это орден Одиноких Безмозглых Дурр-р, которые не хотят и не умеют правильно устраивать свою личную жизнь даже с теми, кого любят!

- Любят? Это уж слишком, мы общались всего два дня, случайно, ни для чего, просто так! Я его не знаю, а он не знает меня! Оля, какая любовь?? Ты о чем??

- Знаешь, ты действительно непроходимая дур-р-ра! Видела бы ты свои глаза, когда рассказывала о нем, слышала бы свои интонации, слова! Ты просто не понимаешь, что происходит! Ты так, по незнанию самой себя, и умереть можешь! И не заметишь, что случилось!

- Наверное, могу, - пожала я плечами, внезапно испытав прилив мучительной тоски и странный озноб.

Я поняла, что ничего не хочу так, как снова увидеть его сверкающий взгляд. Это было так удивительно: я никогда не видела такого сверкавшего взгляда ни у кого.

Я взглянула на изумруды. К моему удивлению, ни коробочки, ни моего так и не подаренного подарка на столе не было. Я едва не вскрикнула от ужаса! Не потому, что мне было жаль потраченных денег, а потому, что именно эти изумруды были последней ниточкой, последней надеждой на нечто несбыточное.

Буквально на четвереньках, вдвоем с Ольгой обшарили все углы в кабинете, перевернули все ящики стола и все документы. Напрасно.

В офисе кроме нас с ней никого не было! Мы поболтали и ушли обедать, во время обеда никто не приходил и, следовательно, не уходил. Борис должен был появиться только завтра, а остальные сотрудники, как обычно, в среду и потом еще в пятницу, для отчета о ходе работ на объектах.

Мы сидели на диване, в голову ничего не приходило. Объяснения произошедшему не было.

О чем было сожалеть?

- Найдется, -сочувственно сказало Ольга.

- Не-а, они уже не существуют, - почему-то вслух произнесла я.

- Как?

- Как-как!! Если что-то может материализоваться, значит, может и дематериализоваться!

- Ты к психоаналитику не запишешься, нет? По-моему, пора! – уверенно заключила Оля и для пущей убедительности покрутила пальцем у виска.

Потом мы долго хохотали.

Борис приехал слегка расстроенный, рассказал, как долго пришлось общаться с многочисленными сотрудниками, выясняя особенности предстоящей работы. Объяснения давали либо сбивчиво, либо уклончиво. Особенно его огорчило то, что с представителями российской стороны ему так и не удалось пообщаться, а именно на контакты с ними он возлагал такие надежды. Он веером выложил передо визитки, пестревшие иностранными фамилиями.

Я его похвалила: надо же было столько насобирать!

Он не обрадовался моему подшучиванию и пообещал, что все-таки доберется до этих самых представителей российской стороны, по крайней мере, один из них являлся руководителем и, по мнению Бориса, должен был точно знать все детали объявленного конкурса. Но вот фамилию его Боря не записал, надеясь, что столь необыкновенной фамилии ему точно не забыть. Но забыл, в чем горько винился, перебирая в слух все слова про волшебство.

Он был так опечален своим беспамятством, что я хохотала над ним до судорог и пыталась подсказывать. От моих издевательских подсказок его глаза только грустнели, поскольку таяли его надежды на такой весомый контракт.

Отсмеявшись, я пообещала ему помочь. Нет, не в заключении контракта, а в определении так некстати забытой им фамилии.

Через никоторое время я набрела на сайт той самой международной организации, внимательно изучила все размещенные материалы, особенно соглашение о ее создании, почему-то зная, что позднее мне это непременно пригодится.

Чудес не бывает, подумала я.

Однако странные фамилии у некоторых сотрудников. Многообещающие! Это я думаю, что чудес не бывает, а они наверняка не только думают иначе, но еще и умеют их устраивать! Фамилия не дается просто так! Должность называлась, разумеется, несколько иначе, но это теперь не имело никакого значения. Я вовсе не собиралась набирать указанный на сайте телефон. И тем более, давать его Борису. Похоже, срабатывал какой-то внутренний тормоз!

Почему я так испугалась?

Как будто что-то ужасное для меня, какое-то шокирующее воспоминание, которое я так долго упрятывала от себя, могло бы всплыть при встрече с этим человеком.

Странно, что на этом сайте нет фотографий. Может, он и не так бы напугал меня, если бы я увидела его глаза?

Но, предчувствия никогда меня не обманывали. Незачем искушать судьбу.

И на следующий день я продолжала подсчитывать потери.

В полупустом вагоне метро неизвестный, которого я даже не рассмотрела, вихрем влетевший в дверь, выхватил у меня из рук сумочку. Я чуть не скрежетала зубами, ведь кредитки и некоторая документация потребовали блокирования или восстановления. Я была в некотором ступоре, однако радовалась тому, что лишь в силу моей забывчивости оставила на столе паспорт и другие личные документы. Телефона у меня теперь тоже не было, поэтому отменить назначенную встречу и объяснить причину своего отсутствия я просто не могла.

На спуске с эскалатора я зазевалась, а зубастый металл плавно срезал каблучок моих любимых туфель.

День явно не задался. А я бессознательно пыталась припомнить все свои прегрешения за последние дни. За что же, интересно, я так расплачиваюсь?

Я зашла в гостиницу, переобулась и отправилась в химчистку, куда накануне сдала костюмы и платья.

Я подхватила упакованные вещи и, не глядя, расписалась в квитанции.

Лишь в номере, развешивая вещи в шкафу, я обратила внимание на отсутствие моего синего платья. Поход в чистку, естественно, не дал результатов. Мне лишь показали подписанную мною квитанцию. Потом все же перепроверили все вещи, которые еще висели на стойках. Увы.

Платья среди них не обнаружилось.

Не слишком ли много проблем за один день?

Я отправилась в ванну, выпила мятного чая и потом постаралась уснуть.

Я уговоривала себя: все кончилось. Больше нет ни одного следа моего пребывания в этом странном танцклубе. Может, вправду, что-то не так?

Надо завтра позвонить Ольге, у нее есть какой-то психоаналитик. Пусть запишет.

12 ноября 2004 г.

***

Вместо послесловия.

Я не придала значения тому, что после этих странных, почти волшебных дней, все стало происходить как-то очень удивительно и печально.

Я то погружалась в непривычное для меня состояние тоски и апатии, то рыдала горючими слезами, то ходила под впечатлением пронзительно ярких воспоминаний.

В конце концов, я попыталась взять себя в руки. И взяла. Довольно успешно. Я решила, что больше не буду вспоминать то, что так ранило, будоражило и заставляло испытывать непереносимую боль.

Я потеряла? Что?

Нельзя потерять то, чего не имеешь! Это только игра воображения! Нельзя верить памяти, которая то и дело так подводит! Я стремительно погружалась в работу и старалась ни о чем ином не думать.

Даже подаренный Ольгой диск с самыми изысканными мелодиями танго я в сердцах сломала надвое, решив для себя, что этой музыке более нет места в моей жизни.

Я не хотела признавать, что музыка эта давным давно живет во мне и никак не собирается меня покидать. Впрочем, как и изнурительное чувство тоски, которое я уже не могла заглушить ничем.

После нового года произошло событие, ужасающее по своей тяжести. Умерла мама. Несколько дней я мысленно с ней разговаривала. Собственно, почему же мысленно? Если это душа родного тебе человека, который что-то не успел сказать или объяснить, он имеет на это право и хочет высказаться даже после смерти. А если я могу ее слышать?

И мама знала, что смогу ее услышать потом, потому и не говорила мне ничего при жизни. Да и как было сказать? Разве можно объяснить дочери, хоть она и видела с детства ссоры и размолвки, бесконечные попытки развода и бесконечные примирения, которые так ни к чему и не приводили, что самое главное, что должно быть в жизни – это любовь. Как объяснить, какими словами, что почему-то не получается любить ее папу?

Мама смогла мне рассказать все это потом, но я не хотела ее услышать. Я ее слышала, но не могла принять того, что она мне пыталась объяснить.

Я же давным давно решила, что у меня будет счастливая семья. И если мама видела в моем отце недостатки, то у моего мужа недостатков не было, и я всегда любила и уважала его. Вернее, думала, что любила. ОГн же хороший человек, за что же было его НЕ любить? Мне же повезло: Господь дал мне в мужья замечательного человека.

Но объяснить себе, почему моя такая сказочно прекрасная жизнь, которой искренне завидовали все мои подруги, все друзья и знакомые, так безвозвратно рушится, я все равно не могла.

Значит незачем.

Есть ли в мире необъяснимые вещи? Есть. Значит, и этот вопрос не имеет объяснения. По меньшей мере, пока.

Мне не хотелось оставаться в этом, таком горестном мире. Я решила уйти и постепенно, раз за разом, мысленно ускоряла течение своего времени: мне хотелось побыстрее состариться и умереть.

Потом приехала дочь. Это как-то отвлекло меня, наполнив жизнь заботами и суетой. Но даже любимый ребенок не мог восполнить тянущей холодной пустоты.

Я вспоминала темно-зеленое мерцание его глаз и необъяснимая тоска с новой силой обрушивалась на меня, словно глумясь над моей беспомощностью.

Изменить что-либо было совершенно невозможно. И потому молча ждала своего срока.

Весной 2005 года, осматривая меня в очередной раз, главврач сказал своему коллеге, лечившему меня в течение трех недель: "Вы Андерсен!". Потом он обратился ко мне со словами, что я всю оставшуюся жизнь должна быть благодарна человеку, который вернул меня буквально с того света.

Я и была ему благодарна, этому седому доктору, который так волновался за меня. Ведь когда я приняла решение не уходить, не от испуга, нет, от стыда перед дочкой, еще такой маленькой, но показавшей мне всю свою силу, самоотвеорженность и надежду на лучшее, что я просто не могла уйти, бросив ее здесь одну.

Потом я несколько лет упорно занималась своей карьерой, учебниками и монографиями. Ничто другое более меня не интересовало.

В конце февраля 2008 года я получила задание от своего шефа. Нужно было поучаствовать вместо него на одном важном мероприятии. Специально ничего готовить было не нужно, просто прийти и отсидеть положенное время, выполняя представительскую функцию: «Здесь был Вася!»

Но я всегда страдала от двух вещей: от излишнего любопытства и от патологической активности.

Тема мероприятия оказалась увлекательной, и я, не помня о своем первоначальном намерении отсидеться в углу, не могла смолчать и ввязалась в дискуссию. Вернее, не ввязалась, а завязала ее.

Последствием этого стало очередное знакомство и дружеское приглашение пообсуждать серьезный вопрос, на который моему новому знакомцу никак не удавалось найти четкого ответа. Что ж, раз нужны специальные познания, людям нельзя отказывать в помощи.

Спустя несколько дней я неслась по Садовому, пытаясь за несколько минут преодолеть расстояние от Нового Арбата до Зубовской площади. Я безумно опаздывала, весь мой так тщательно выстроенный график с самого утра уже летел ко всем чертям, словно не давая ни малейшей возможности этой встрече, последней в этом суматошном дне, состояться.

Я остервенело пыталась дозвониться с намерением отменить назначенную встречу. Мне хотелось только одного: отдышаться.

Внезапно рядом со свистом притормозила машина. Вечно занятый номер откликнулся: "У меня специальный гость, пожалуйста, поторопитесь, он уже давно Вас дожидается".

Действительно, давно, подумала я и устыдилась. Человек дожидался меня более часа, было бы неудобно все отменять, тем более, что я уже еду, вернее, уже приехала.

Я увидела незнакомого мне человека, который вежливо привстал с кресла, приветствуя мое долгожданное появление.

Ни его имя, ни место работы ничем особенным меня не увлекли, вот только удивительная фамилия. Что-то шевельнулось, но думать времени не было: я постаралась как можно более кратко изложить возникшие у меня предложения.

Объясняла я все своему знакомому, задававшему многочисленные вопросы. Чем более я углублялась в разъяснения, тем более настойчивым становилось внимание молчавшего до поры гостя.

Внезапно я ощутила, что неведомая сила решительно поворачивает мою голову. Я обернулась и встретилась с таким насыщенным взглядом, что едва не свалилась с кресла. Чего только в этом взгляде не было!

Больше мне было неинтересно пускаться в долгие расшифровки со своим прежним слушателем. Теперь передо мной был профессионал, четко и конкретно ставивший проблемные вопросы и тонко чувствующий все нюансы обсуждаемой темы.

Его взгляд постепенно теплел.

Мы обменялись визитками, договорились об обмене информацией, согласовали сроки. Все. Он вежливо раскланивался и одевался.

Я охватила его взглядом. Красавчик. Пижон. Знает, что хорош, и требует к себе внимания.

Я сидела в кресле, открыто рассматривала его и покачивала ногой, закинутой на другую ногу.

Провокатору – провокации! Хочешь внимания – получи!!! Какие еще были бы уместны лозунги? Я полагала, что все эти слоганы, начертанные на знаменах, прямо- таки видны были в моих глазах! Наверное, это не сильно вежливо? – мысленно спрашивала я себя и внутренне смеялась.

Но его это нисколько не смутило. Он еще раз отвесил поклон кивком головы, спрятав в уголках губ хитрую полуулыбку.

Я потом пыталась вспомнить, а в чем я была, какие на мне были украшения, что потом еще происходило? И не смогла. Он странным образом поглотил все мое внимание и в моей памяти кроме его высказываний, взгляда и вопросов больше ничего не осталось.

Потом наступило лето. Заранее оговоренная встреча, на которой мы должны были пообщаться в той же компании. Тема получила неожиданное развитие спустя довольно долгое время.

Я с трудом представляла себе место встречи, вернее, место я знала хорошо, но названное заведение мне было совершенно незнакомо. Я пересекала улицу в неположенном месте, уворачиваясь от беспорядочно движущихся в пробке автомобилей. Я решительно свернула, увидев нужное мне название. И на ходу дозванивалась до ожидающих меня господ. Один из них, приглашавший на встречу, опаздывал, а вот второй, получивший когда-то в конце зимы почетное звание пижона, был уже на месте.

- Я тебя вижу, заходи и увидишь меня, - услышала я глуховатый голос в трубке. Я не удивилась этому «ты», почему-то это меня не покоробило.

Я действительно увидела его сразу и обрадовалась. Чему? Он так лучился, что не порадоваться было просто невозможно.

Мы болтали за чаем, как давние знакомые, которые лишь в силу странных обстоятельств не могли увидеться раньше.

Потом мы встречались еще несколько раз. Меня снова и снова охватывало неясное смущение, но он мог мягко и властно сказать: «Садись ближе» так, что сомнения исчезали, а круги памяти, как по воде внезапно разбегавшиеся от яркого взгляда, успокаивались и я забывала о своем наплывающем ниоткуда беспокойстве.

И вот этот вопрос: «Ты любишь музыку?».

Спусковой крючок.

Посмотрим, что за всем приоткроется. Ведь я в тот раз не ответила на его вопрос, что-то очень важное я так и не смогла вспомнить. Интересно, что же это все-таки?

Впрочем, происходит только то, что должно произойти. Вспомню позже.

© Елена (Helen2008), 2008.