Взгляд 6 из положения любви (Орел и Пастух)
Эту главу из книги Станислава Хохеля "Ступени сознания" мне захотелось взять в блог в продолжение тех фрагментарных иллюстраций проявления Хирона, которые обсуждались в последние дни на форуме Окулуса. Имея в гороскопе сайта точное соединение Солнца с Хироном, нам не уйти от глубокого и всестороннего изучения качеств этого самого малоисследованного и парадоксального по проявлениям астрологического объекта. Эта глава - сразу несколько ракурсов оценки смысла жизни, и все они - переворачивающие традиционные представления. И что всегда важно для проявления Хирона - это всегда новый взгляд, но не обвально-уранический, а возможность обнаружить новый ракурс в давно знакомом, новый ход в развитии сюжета, где традиционно привычное вдруг переворачивается и оказывается, что возможно невозможное. Кстати, то, что это завершающая глава в книге с названием "Ступени сознания", тоже о многом говорит...
-----------------
Синее небо. Белоснежные вершины фиолетовых гор. Наверх лучше не смотреть — ослепляющий кружок солнца будет долго прыгать разноцветными пятнами в тотчас же увлажнившихся глазах.
Где-то там, возле солнца, подвижной точкой парит древний орел. Пастух не видит его, но знает, что он здесь. Мысленно можно подняться к нему и кружить рядом с ним в бескрайней синеве.
Орел — царь гор. В этих местах лишь ему, птице, позволено есть животных. Пастуху приходилось защищать от него свое стадо в периоды приплодов, но он никогда не жалел, если орлу все же удавалось улетать с добычей — царь брал свое.
— Энрике! Энрике!
Еле слышный крик выводит старого пастуха из состояния задумчивости. В поисках нового пастбища он опять забрался слишком высоко.
Товарищи пастуха чуть различимыми фигурками мелькают где-то внизу. Они отчаянно машут руками, стараясь привлечь его внимание. А с годами им все труднее это сделать. Старик отправляется собирать сухую траву для костра и подолгу стоит посреди плато, обдуваемый переменчивыми ветрами гор.
— Пришла Манекита, — говорят ему товарищи, пока он, отряхиваясь, спускается к ним с утеса по узкой тропе. — Она хочет забрать свою овцу.
Отдать овцу хозяину — обычное дело. Но Кайме и Акин соблюдают традицию — старший должен знать, что творится в отаре.
Энрике молчит. Это тоже дань неписаным правилам — отдавший овцу знает, что на время выпаса пастух становится хозяином отары, и хотя не было случая, чтоб из-за возвращения возникал спор, было бы
неправильно отдать частицу своего стада просто так, без всяких объяснений.
— У меня заболел муж, — выступает вперед Манекита. — Нужно заплатить знахарю за лечение.
Манекита — мать троих маленьких детей, сохранившая девичью фигурку и веселый нрав. Она смотрит на Энрике, смешно прищурясь, — солнце бьет ей из-за спины пастуха прямо в глаза.
Энрике подает знак Кайме. Теперь до самого вечера придется управляться с Акииом вдвоем — Кайме когда-то ухаживал за Манекитой и наверняка возьмется ее провожать. Впрочем, это и к лучшему — женщине с овцой в одиночку будет трудно спуститься с горы.
Старый пастух молча отдает молодому свой шерстяной плащ, служащий ему когда тентом, когда одеялом. Это разрешение поспать — до полной луны по ночам за стадом следит Акин. Старик молча радуется: нет времени лучше, чтобы отвлечь мысли от стада и побыть одному в горах. Вечером солнце не так ярко светит и орел будет хорошо виден среди быстро чернеющих гор.
Кайме с овцой едва поспевает за быстрой походкой Манекиты. Женщины в ее возрасте в селении боятся показываться на людях, а вот она везде ходит сама. В юности Кайме и Манекита были очень близки, но их дружбу прервал голос пробудившейся природы. Манекита вышла замуж за сына старосты, а Кайме завел подружек среди приходящих в селение скупщиц брынзы и одеял.
Акин спит, раскинувшись на двух пончо. Старый пастух смотрит в небо, изредка переводя взгляд на блуждающих по плато овец. В том, что житель селения назвал бы едва видимой точкой, старик различает распростертые крылья, острый силуэт головы и вибрирующий от напряжения хвост. Точка пришла в движение — орел бросился вниз за пищей.
— Кита, - говорит Кайме, прыгая за ней по камням. — я люблю тебя.
— Что ты говоришь. Кайме? Я замужем и уже стара для любви.
— Я знаю, что это не так. Я все равно хочу, чтобы ты стала моей женой.
Манекита останавливается и долго глядит на него. Кайме не шутит. Наконец, она медленно проговаривает:
— Ты знаешь, что это невозможно. Я не смогу оставить детей. И разлучать их с отцом я тоже не хочу.
Старый пастух глядит в небо. Если смотреть в синеву над головой очень долго, за ней проступает чернота. Дневное небо опаснее ночного, потому что в ночном есть звезды. Ночное небо полно и заботливо. Дневное небо скрывает бездну. Если очень долго в него смотреть, ощущение земли пропадает. Тогда небесная глубина становится вибрирующей и манящей. Привычные ориентиры верха и низа меняются местами, бездна притягивает, и руки начинают дрожать, желая вцепиться в колючую горную траву и удержаться на земле. Сколько раз старик убивал в себе это ощущение, переключаясь на блеющих овец, кизяки под ногами, пончо, развевающееся на ветру.
«Однажды, думает он, я не захочу возвращаться к овцам. И тогда я просто упаду туда».
Акин спит в позе младенца. Становится холодно, и тело сворачивается во сне, как обгоревший в костре кизяк.
— Кита, — говорит Кайме, смеясь. — я люблю тебя.
— Почему ты смеешься. Каи?
— Я понял, что я все время любил тебя. И я не собираюсь от тебя отказываться.
— Наше время прошло. Каи. Ты любишь меня, а как же другие?
Старик толчком будит Акина — пускай идет загонять овец. Tenepь он сам хочет поспать. Вдыхая резкий запах одеяла, старик предвкушает привычный сон. Последние годы он остается все тем же — небо из бездны превращается в родное и близкое место, где старик движется вслед; за огромным орлом.
Акин собрал овец и разжигает костер. Ночь наступит внезапно — успеет ли Кайме засветло добраться назад?
Кайме улыбается:
— Я достану тебе Иходельсоль.
Манекита ошарашенно откидывает голову и, прижимая ладони ко рту, начинает смеяться.
— Иходельсоль? Это же сказка. И ты веришь в нее?
— Это не сказка. Энрике говорил, что однажды видел его высоко горах. Он цветет всегда в разное время, и поэтому его бессмысленно искать в какие-то определенные дни.
Манекита уже не смеется. Она скорее грустна и задумчива.
- Я знаю, ты хочешь принести мне Иходельсоль, потому что я как-то сказала, что отдам свое сердце только в обмен на этот цветок. Но потом я стала смотреть на вещи, как они есть, а это именно то, чего ты не делаешь сейчас. Я не уйду от мужа.
— Я не имею права тебя у него отбирать. Я буду делить тебя с ним.
— Он никогда не согласится с этим. Он не отпустит меня от себя.
— Когда ты полюбишь меня, у тебя хватит сил убедить его. Он должен будет с этим смириться, чтобы тебя не потерять.
Акин ворошит в костре разгорающийся хворост. Тепло дыма быстро растворяется в стремительно надвигающейся со стороны гор фиолетовой полосе. Подают голоса ночные птицы, движение воздуха становится мягче и вкрадчивей.
Старик спит. Он плавает в синеве неба, переворачиваясь и кувыркаясь в нем, как играющая озерная рыба. Маленькими точками внизу выделяются отара, огонек и лежащее возле костра тело. Чье оно? Ах, да — но тело его. Он и другие называют его Энрике. Это хорошее тело, оно крепко и почти не изношено, несмотря на года.
Кайме с Манекитой стоят на полпути от селения. Самый трудный участок пути уже пройден и пора возвращаться назад.
— Нас выгонят из селения, Кайме. Люди не прощают, когда попирают их обычаи.
— Я построю дом в горах, Кита. Ты придешь туда вместе с мужем и детьми.
— Как же ты его построишь, Каи? У тебя нет ни леса, ни денег, чтобы купить кирпич.
— Я выдолблю дом в скале, Кита. Я ждал тебя десять лет и смогу работать столько же, чтобы тебя заполучить.
— Я не смогу родить тебе ребенка. Кайме. Даже сейчас мои кости уже слишком стары для этого.
— Мне не нужны от тебя дети. Кита. Мне нужна ты.
Старик парит в небе рядом с могучим орлом. Внезапно мощный восходящий поток устремляет их вверх. Орел использует открывшуюся возможность и, вздымая, снова становится почти неразличимой, мельчающей где-то в вышине точкой.
Старик упустил момент и теперь колеблется, зависнув между землей и небом. Там, внизу, лежит его тело, овцы, Кайме, Акин... Еще немного — и порвется связь.
Но наверху — орел.
Кайме и Манекита стоят у подножья горы, глядя друг другу в глаза.
— Возвращайся. Кайме. Все, о чем ты говорил, невозможно.
— Это не более невозможно, чем найти Иходельсоль. Если я найду цветок, станет возможным все остальное.
— Ты не сможешь ничего добиться, Каи.
— Неважно, Кита. Если в моей жизни есть смысл, сейчас он — в этом. Я должен попытаться.
Пастух уходит в небо. Теперь он не летит, а движется по невидимой лестнице степенными, размеренными шагами. Внизу лежит распростертое на шкурах тело — или это чья-то брошенная одежда? Орла больше нет, но есть синева и пастух движется туда.
Когда-то орел был примером, жителем неба — и потому раньше все время хотелось быть рядом с ним.
Пастух постепенно вливается в синеву, растворяясь в ней. Страха больше нет, и рукам уже не за что уцепиться.
— Ты полюбишь меня, если я принес Иходельсоль?
— Я люблю тебя. Не уходи! Все хорошо и так.
— Я должен добыть его. Это моя плата за тебя.
Акин вздрагивает от внезапного блеяния овцы. Неужели он заснул? Рядом лежит холодное тело Энрике — этого следовало ожидать в любую минуту. Но Кайме тоже нет — теперь самый младший остался один.
На мгновение Акину стало страшно. Оставшийся пастух должен возвращаться с отарой в селение. А путь вниз труден, и молодому невозможно пройти его в одиночку. Кроме того, впервые в жизни рядом с ним никого нет.
Неожиданно Акин услышал клекот. В двух метрах от него на камне сидел огромный орел. Птица впервые находилась совсем рядом с человеком, и казалось, совсем не боялась его.
На секунду орел склонил голову и насмешливо посмотрел на парня, как бы спрашивая — ну что, влип?
Акин представил себе, как он должен был выглядеть со своими страхами и заботами в глазах этой величественной птицы, спустившейся сюда из поднебесья, и неожиданно захохотал. Казалось, он сам на секунду почувствовал себя орлом, взирающим с высоты заоблачных далей на мелкую суету людей и овец и даже на неприступную величественность гор. Смех, наполнявший его. был так интенсивен, что Акин упал на траву и долго сотрясался на ней всем телом, плача от переполнившего его неведомого доселе ощущения единства с горами, небом, орлом и чем-то еще, огромным и неведомым, где овцы и люди его сел были лишь самой маленькой, почти незаметной частицей.
Все, что его тревожило, не имело значения. Вообще все в жизни не имело совершенно никакого значения.
Он поднялся и, сложив плащ, энергичными окриками стал собирать овец.
---
Послесловие
У каждого свой Исход. Ищите выход за собственные пределы.
---
С.Хохель
Статьи, Прогнозы и Гадания на Таро
Оставить отзыв
